Валерий ЗЕЛЕПУКИН: «НА ТРЕНИРОВКЕ МНЕ ЗАЕХАЛИ КЛЮШКОЙ В ГЛАЗ. РЕЧЬ ШЛА О ЗАВЕРШЕНИИ КАРЬЕРЫ»

— «Северсталь» похожа на них тем, что главная ставка делается на организованную, командную игру. Моя игровая карьера отложила отпечаток на мою деятельность уже в роли менеджера. Те, с кем я работал, тоже оказали влияние – Васильев в «Химике», Тихонов в ЦСКА, Юрзинов в сборной. Команды, где на тренировках все отработано до автоматизма, как правило, успешны. Это все откладывается у тебя в голове. Потом и в «Нью-Джерси» мне было проще. А стоило попасть в команду, где тебе орали «go-go» и все неслись вперед, то мало что получалось.

«ВАЛЕРА, ВЫУЧИ ОДИН-ДВА ПРИЕМА, ЧТОБЫ ОТ ЗУБОВ ОТСКАКИВАЛИ»

— Речь, как я понял, о «Чикаго». Но русскому человеку, наверное, легче проявить себя в условиях анархии?

— За всех не скажу. Но тут дело зависит от тренера, если он организует процесс, выстроит систему, то и результат придет. Начнет выдумывать непонятно что – ничего не получится и придется вспоминать поговорку «рыба тухнет с головы».

— Из маленького Воскресенска вышла масса замечательных игроков – Ларионов, Каменский, Козлов, Марков, Квартальновы, Ломакин. В чем секрет?

— Родной город остается в моем сердце навсегда. Кстати, Череповец его чем-то напоминает. Для занятий спортом у нас в Воскресенске имелось все. Зимой – хоккей, летом – футбол и баскетбол. Все на одном пятачке. Тогда учеников ДЮСШ пускали на матчи мастеров бесплатно, а тренеры просили нас смотреть за игроками своих амплуа и учиться. Одним из тех, кто позднее помогал, когда меня стали подключать к первой команде, был Виктор Крутов.

Помню, как говорил, «Валера, выучи один-два приема, чтобы от зубов отскакивали, тогда в стрессовой ситуации, например, при выходе один на один сможешь всегда использовать наработанный финт». Советом я воспользовался. Володя Щуренко – царствие ему небесное, Валерий Брагин подсказывали, учили правильным вещам. Все пригодилось. Хотя я свой первый гол забил в 16 лет «Спартаку» не наигранным финтом, а при помощи рикошета. Но от эмоций меня всего трясло в тот момент.

— В 1990 году «Химик» мог стать чемпионом СССР. Чего не хватило?

— Команда у нас была отличная, ребята – замечательные. Сказалось отсутствие опыта борьбы в стрессовых ситуациях. Произошло чудо, сыгравшее не в нашу сторону. За три тура до конца чемпионата мы играли с «Динамо», счет был 1:1 и за минуту до финальной сирены пропустили, имея большинство. После этого матча с нами что-то случилось, все преимущество в очках растеряли и откатились с первого на третье место. Ярославлю, который тогда являлся середняком, дома проиграли 2:3, хотя сопернику тот матч не был особо нужен. Сложилась несчастливая для нас цепь обстоятельств, которые я даже спустя столько лет не могу объяснить.

— Ранее вас на два года призвали в армию. Можно было «откосить» от ЦСКА?

— Я принял правильное решение, хотя сначала играл в первой лиге за армейскую команду из Калинина, сейчас это Тверь – СКА МВО. После  участия в молодежном чемпионате мира в Москве меня на полтора года забрали в ЦСКА. Хорошая школа. До нее был этаким «деревенским» мальчиком. Но в армейском клубе, увидев, как пашут звезды советского хоккея, понял, что мне надо работать с ними на одном уровне. Ранее я наивно думал иначе. Мол, игрокам первой сборной столько таланта отпущено от природы. Мне и рядом с ними стоять неудобно. На деле оказалось, что заслуженные люди, олимпийские чемпионы вкалывают в несколько раз больше, чем я в «Химике». Хотя и там Виктор Филиппович Васильев нас прилично гонял.

ПОСЛЕ ДРАКИ С КАНАДЦАМИ НА ГОЛОВЕ БЫЛО ПЯТЬ ШИШЕК

— Вы же были участником знаменитой драки на МЧМ-1987 с канадцами, причем находились на льду в тот момент, когда все началось.

— Да, но подробностей уже не помню. Когда идет драка в формате «все на все», то нет времени рассматривать с кем дерешься и что вокруг происходит. Где-то год назад я впервые посмотрел ее на видео. Открыл для себя много нового (улыбается). Оказывается, схватился с канадцем совсем не в том углу площадки, как считал раньше. Тогда в голове все перемешалось. Дикий адреналин. Синяков на лице не было, но под волосами оказалось шишек пять – и здоровенных. Если бы мы играли следующий матч, то шлем бы не смог на себя надеть. Разве сейчас скажешь, откуда тогда прилетало? Со всех сторон.

— Вам на том турнире выбили плечо, поэтому пришлось тяжелее, чем другим. В НХЛ позднее со своими канадскими оппонентами вспоминали о былом?

— Конечно, хотя для канадцев такие вещи были обыденным делом. Я в своем третьем матче в НХЛ, когда «Нью-Джерси» играл с «Рейнджерс», тоже столкнулся с дракой в формате «все против всех» Помахались, выплеснули эмоции, разъехались и забыли. Кого-то потом на одну-две игры дисквалифицировали. Хотя на молодежном чемпионате мира произошедшее стало для меня шоком.

— Решение уехать в НХЛ далось легко?

— Это было через пару недель после ГКЧП в сентябре 1991 года. В стране тогда происходило непонятное брожение. Было непонятно, что может произойти дальше. Но в Америку я отправился уже подготовленным, почти не волновался.

— Почему?

— Я мог оказаться в «Нью-Джерси» на полгода раньше, когда ездил в турне по США и Канаде то ли с «Химиком», то ли с олимпийской сборной. К тому моменту меня уже выбрали на драфте. Васильев подошел ко мне и сказал, что я должен остаться и играть за «Нью-Джерси». Моя первая реакция – это невозможно. А как же родители? Где взять вещи? Языка не знаю. Филипыч (Виктор Васильев – прим. Team Russia) успокаивал, говоря, что все будет нормально. Сильно я тогда испереживался. Всю ночь не спал. Собрался, с ребятами попрощался, но в последний момент что-то поменялось. Я полетел обратно вместе со всеми. Свою порцию стресса получил уже тогда.

— Тогда к европейцам в НХЛ относились с предубеждением?

— Мне повезло, что в тот момент в «Нью-Джерси» играли Фетисов и Касатонов. Они имели в клубе огромный авторитет и сразу взяли меня под свое крыло. Проблем не возникло. Хотя поначалу пришлось поиграть в АХЛ, рядом никого из русских там не было, но это позволило быстрее адаптироваться к местному хоккею и выучить английский.

ПОБЕДА В КУБКЕ СТЭНЛИ – НЕВЕРОЯТНЫЕ ЭМОЦИИ

— Чем вам запомнился знаменитый генеральный менеджер Лу Ламорелло, известный своей любовью к дисциплине, а также контролю за стрижками и бородами?

— Он строгий мужик, но многое вокруг его фигуры надумано. Определенные  порядок и опрятность в внешнем виде хоккеистов должны быть, но мне никто не запрещал носить длинные волосы. Как с ними приехал, так и играл. Может, кому-то и рекомендовали изменить прическу. Но не мне.

— Ламорелло поддержал вас после травмы глаза.

— Да, на тренировке мне заехал клюшкой защитник Драйвер. Одно время речь шла даже о завершении карьеры, поскольку я не мог одним глазом нормально видеть. Лу сказал, чтобы я не волновался, чтобы не случилось, он даст мне работу в клубе. К счастью, после операции дела стали лучше, но на сто процентов глаз так и не восстановился.

— Этот несчастный случай серьезно подпортил вам карьеру.

— Да, это бесспорно. Я стал другим игроком, мне пришлось и на хоккей в прямом смысле смотреть иначе, и на площадке вести себя не так, как раньше. Многие не знают, что лечение продолжалось и после операции уже по ходу сезона. Это все выбивало из колеи.

— Зато том сезоне «Нью-Джерси» выиграл Кубок Стэнли.

— Эмоции были тогда невероятные, хотя мне не пришлось, как Саше Овечкину, идти к чемпионству долгих 13 лет. Но и в последующих сезонах есть что вспомнить. Два года в «Филадельфии» получились хорошими, я набрал там форму, играл результативно. Жаль только, что в финале конференции уступили именно «Нью-Джерси», хотя вели в серии 3-1.

— «Филадельфия» в те годы была клубом, где ценились габариты и сила.

— Я и сам при случае мог врезаться в кого-нибудь. В той команде действительно было много больших ребят, умеющих действовать в силовой манере, что и определяло игровой стиль команды. Но лишний раз нас никто не накручивал на столько, чтобы мы выходили и сносили все живое (улыбается).

— Почему после окончания карьеры вы не остались работать в системе «Нью-Джерси», ведь предложение у вас было?

— Да, варианты были. Мне и год, и два назад  поступали предложения из «Нью-Джерси». Там хотели, чтобы я сочетал менеджерскую работу со скаутской. На мой взгляд, совмещение – это неправильно. Когда я только закончил, то мне хотелось наверстать упущенное и больше времени проводить в кругу семьи, рядом с супругой, сыном и дочкой. Этого общения мне очень не хватало, чтобы почувствовать себя настоящим отцом. Сын занимался хоккеем, я его даже немного тренировал в юношеской команде, но потом он отдал предпочтение учебе и сейчас заканчивает колледж по направлению «экономика».

В НАГАНО-98 ЕХАЛИ ЗА ЗОЛОТОМ

— На мой взгляд, массовый отъезд игроков в НХЛ и постоянные трения с ФХР помешали сборной России в 1990-е добиться чего-то значимого в рамках Олимпиад, Кубков мира, чемпионатов мира. Согласны с такой точкой зрения?

— Олимпиада и Кубок мира — совершенно разные вещи. Турнир, который проводится по ходу сезона, куда приезжают все звезды, находящиеся в хорошей форме – это одно. Кубок мира – совсем другое. В 1996 году это был летний, предсезонный, коммерческий турнир. Какое может быть сравнение с Олимпийскими играми? Кто-то не захотел играть, кто-то форму еще не набрал. Меня тогда включили запасным. Я принял участие в Кубке «Спартака», а потом улетел в США готовиться к сезону. Сидел, тренировался самостоятельно. И тут мне звонят, говорят, что надо играть. Приехал в сборную, вышел и мало что получается. Я же просто не в тонусе в тот момент находился. Понятно, что на американцев настраиваешься по максимуму. Но ноги за головой еще не успевают. То ли дело Нагано-1998. Туда ехали в середине сезона, держа в голове цель выиграть золото для страны.

— Если большой хоккей все-таки уйдет из олимпийской программы, то это станет серьезной потерей?

— Сто процентов.

— Своей карьерой в целом довольны?

— Наверное, да. Я мог бы поиграть и подольше, ведь физически и в 37 чувствовал себя хорошо. Но психологически – уже нет. Дело в том, что я был приучен приносить пользу команде. Просто доигрывать – это не по мне. Молодые уже подпирали, поэтому и решил закончить.