Обернувшись на крик, Антон Бабиков только покачал головой и еле слышно произнёс что-то коротко. Типа «очень сильно». Ничего не попишешь, регламент.

Первая официальная тренировка подразумевает полное соответствие всем требованиям МОК. До того биатлонисты могли выходить на лыжню в чём им вздумается. Теперь — только в форме. Можешь её хоть на шубу надеть, но этого, разумеется, никто не делает.

Не то слово — холодно. Термометр показывает не такие уж страшные цифры, подумаешь, минус 7. Для биатлониста — ерунда, но по ощущениям — минус 20, не выше. Впрочем, точно так же мёрзнут и представители других стран. Однако изредка попадаются те, кому такой мороз по сердцу.

— Есть спортсмены, которые любят бегать в такую погоду. Приведу в пример Свена Фишера. Он приезжал в Ханты-Мансийск и ходил без перчаток. А житель этого города Виктор Майгуров говорит, что его буквально трясёт с головы до ног.

Впрочем, это пример чисто академический. На практике Николай Степанович решает задачу подготовки спортсменов со среднестатистическим восприятием дальневосточной зимы.

— Не буду говорить, кто именно, но речь о спортсмене, который привык к тонким перчаткам, — Загурский напускает туману, хотя вариантов ровно два. — Здесь вынужден надевать толстые. Говорит, не чувствует спусковой крючок. Что ж, ищем варианты…

Загурский слегка вздыхает, поглядывая на Бабикова и Елисеева, закончивших тренировку в совершенно одеревеневшем состоянии. А я поглядываю на левую ногу Елисеева, на крупные буквы OAR. Да, теперь вот так. Вся биатлонная команда — четыре человека, ни один из них мировым лидером пока не стал. А тут ещё этот статус…

— Ну а если я скажу, что никакой враждебности здесь нет и в помине? Изменит это ваше решение?

— Не знаю. Надо подумать. Просто настроение сейчас такое… Не самое хорошее. Да и наши сильнейшие биатлонисты не допущены…

— А как же накал олимпийской борьбы? Атмосфера главного турнира четырёхлетия?

— Я был на восьми Олимпиадах, на двух в качестве спортсмена, на остальных как эксперт или комментатор. И всегда болел за наших. А теперь что мне делать? Любоваться чужими победами? Что я, немцев с норвежцами не видел? Фуркада? В общем, вряд ли поеду. Но надо подумать.

— А разве у той четвёрки, которая представляет российский биатлон в Пхёнчхане, совсем нет шансов?

— Ну, теоретически шансы есть всегда. Однако, объективно говоря, эти шансы невелики. Плюс только в том, что от них ничего не ждут и они не испытывают давления.

— Конечно, комментировать с места гораздо интереснее и для зрителей, и для самих комментаторов. Больше видишь, больше узнаёшь, совсем другое восприятие.

— Но ведь наших сильнейших биатлонистов не будет, есть ли из-за чего расстраиваться?

— Я как раз и огорчён не тем, что остаюсь я, а тем, что не едут на Игры Шипулин, Легков и многие другие звёзды, — Николай формулирует, как всегда, очень точно.

— Но это уже факт, теперь надо болеть за тех, кто выступит в составе команды «ОСР». Каковы перспективы Бабикова, Елисеева, Кайшевой и Акимовой?

— Конечно, они не фавориты. К тому же, судя по тому, что я видел, ребята провели первую часть сезона под нагрузкой. Есть и такой метод работы, он имеет право на существование. Но теперь всё зависит от того, сумеют ли они набрать свою лучшую форму. Ещё важно, что ни у кого из них нет олимпийского опыта. Я-то помню своё волнение на Олимпиаде…

— Все четверо — профессиональные люди, они умеют работать, умеют справляться с волнением. И если не в нынешнем сезоне, то в прошлом доказывали это. А то, что их не считают фаворитами, даже хорошо. А ещё вы сказали, что никакой атмосферы враждебности нет? Это тоже им на руку. Наконец, это же Олимпиада, на ней всегда бывают сенсации. Вспомните француза Венсана Же. Никогда ничего не выигрывал, а в Ванкувере стал чемпионом в спринте. А Евгений Редькин? Приехал в 92-м в Альбервиль и победил в индивидуальной гонке.

— Тогда ответьте на прямой вопрос. Медаль любого из наших биатлонистов станет для вас сенсацией?

— Нет, не станет, — Круглов ответил не задумываясь. Видимо, уже давно продумал для себя всю олимпийскую перспективу. — Если эти спортсмены выйдут на пик формы, заставят себя собраться на каждую гонку, на каждый круг дистанции, на каждый выстрел, то я совершенно не удивлюсь, если они добьются успеха. И я вас уверяю, в конце Олимпиады кто-то из них вполне сможет стать звездой. Человеком, о котором заговорит весь мир.

Словом, шансы у четвёрки наших биатлонистов есть. Во всяком случае, нет проблем, которые нельзя было бы решить. Вот их-то и решают Бабиков, Елисеев, Кайшева и Акимова под руководством Рико Гросса и Николая Загурского. А что до букв OAR на форме, то это не проблема. Во всяком случае, у Загурского есть заботы поважнее.

— Вы уже свыклись со статусом OAR?

— Мы все нормально настроены, держим удар, надо выполнять свою работу. Меня больше волнует, как спортсменки реагируют на ветер. Мы сейчас над этим работаем, ещё раз уточняем поправки. Иногда делать поправки с помощью прицела нереально, ветер слишком быстро меняет направление. Про мороз думаем. Первое, что мы им запретили, это выходить к прессе, как вы любите их выдернуть, — Загурский улыбается. — Ещё они должны чётко знать, как проводить разминку. Мы сейчас прорабатываем это до мелочей.

— О том, о чём я спросил, вы предпочитаете не думать, я правильно понял?

— У нас есть стадион, есть трасса, есть здоровье спортсменов, я об этом думаю, — Николай Степанович, опытный оратор, делает акцент на следующей реплике. — Чтобы их не отвлекали, и корреспонденты в частности! — и усмехается.